Создатель герба Феодосии отмечает юбилей

Феодосийскому графику и художнику Степану Малышеву 7 августа исполнилось 75 лет. Пройдя детдом и военно-морскую службу, С. Малышев посвятил свою жизнь даже не столько рисованию, сколько обучению этому искусству детей.

Он построил две феодосийские художественные школы, был одним из организаторов обустройства единственного на постсоветском пространстве музея скульптора Веры Мухиной и создал советский вариант герба Феодосии. К юбилею в музее Мухиной и картинной галерее открылись выставки работ художника.

Красочные мазочки

Степан Малышев говорит, что живописью он начал интересоваться в детстве. Знакомство произошло через декоративные узоры русских печей, они были скупые, но среди серых военных лет они яркими красками впустили мальчика в мир художества.

- Тогда шла война. Мы летом ели квас с луком, ягоды и грибы собирали, а вот красочные мазочки я впервые увидел на русской печке, они меня ошарашили, хотя там нет никакой информации, абсолютно, - показал С. Малышев эти декоративные узоры на одной из своих работ, посвященных детству. – Меня восхитили краски. И с тех пор я начал рисовать… Хотя в деревне не было ни красок, ни карандашей, но когда я попал в детдом, меня потянуло меня рисовать и я начал оформлять стенгазеты.
Продолжил рисовать Степан Иванович в техникуме, потом – во время военной службы, после – во время работы на чулочной фабрике и КБ «Пластмасс». Профессионально занялся рисунком уже после окончания Львовского полиграфического института, став преподавателем феодосийской художественной школы.

- В полиграфический институт во Львове я поступал на заочное обучение. При конкурсе человек пять на место, я оказался в первой десятке, хотя школьные знания были очень слабые. Уже тогда, наверное, начинали взятки брать, потому что вижу: три парня из Одессы рисуют паршиво, а у них – пятерки стоят. Мне потом сказали, что они за деньги поступали. А на собеседовании проректор мне говорит: «Может, поступишь, а, может, нет». Меня это задело, нужно набрать 25 человек, я – в первой десятке, и я не поступлю. Я набрался смелости и сказал, что об этом думаю. И когда вернулся, меня в Феодосии уже ожидало приглашение на учебу.

Лучший график

Феодосию Степан Малышев выбрал сам: вначале как место службы, а потом, женившись на феодосийке, и как место жительства:

- На втором курсе Свердловского техникума меня взяли служить. Вначале – в Ленинград, потом – в Кронштадт. Рисование помогло мне выбрать флот, а по росту я прошел в подводники. Во время службы был выбор между Поти, Севастополем, Балаклавой и Феодосией. Я тогда об Айвазовском не знал, но что-то слышал, и вот – попал в Феодосию. Женился. Здесь дослужил всю службу. В Свердловск возвращаться не стал. Рискнул здесь пойти работать художником. Знания рисования были только любительские. Но все же три года проработал на чулочной фабрике маляром, так как должности «художник-оформитель» тогда не было.

После окончания института, С. Малышеву предложили перейти в художественную школу работать преподавателем.

- За это время две школы построил, во всяком случае, появились не без меня, а также на пустом месте сделали музей Мухиной, так как не было ни одного экспоната, - вспоминает он.

Степан Иванович считает, что организаторская работа не способствовала его реализации, как художника:

- В основном, как художник, я, может быть, сделал бы и большее, но строить школы с нуля, оборудовать – это не так-то просто. Хозяйственная работа, конечно, очень много времени занимала. Творчество было между прочим. Сейчас я могу себе это позволить, и мне хочется заняться творчеством. Но это уже сейчас, на 76 году жизни.
При этом С. Малышев считает себя в большей степени графиком:
- Некоторые даже отзывались, как о лучшем графике Крыма, и это было приятно (смеется – прим. ред.).

Союз маринистов

Степан Малышев согласен с утверждением, что Феодосия – это город художников:

- После Айвазовского было уже много художников, работала школа Барсамова до войны, но когда я приехал сюда, в городе было человек шесть-семь художников. То есть после войны даже оформительством некому было заниматься. Когда я пришел в школу, там занималось всего 50 человек. Потом мы раскрутились до 500, когда две школы сделали. И сейчас на набережной стоят, в основном, наши ученики.

Как замечает С. Малышев, не все после окончания художественной школы посвящают свою жизнь рисованию:

- Есть такая статистика: после окончания школы, в училища и институты могут поступить примерно 5%, это при социализме, - оговорился Степан Иванович, - а у нас 30-35% учеников поступали. То есть подготовка у нас очень хорошая. Сейчас наши выпускники окончили учебные заведения в Москве, кто-то там и остался, полно наших выпускников и за границей, например, в Америке, и даже в Австралии.
Сам С. Малышев официальную карьеру художника так и не сделал, то есть не стал членом Союза художников, о чем ничуть не жалеет. Он сам создал свою Союз:

- Я не был членом Союза художников, «благодаря» конфликтам. У меня было девять республиканских выставок, киевских, а надо было – до шести. Когда поехал туда, «друзья» написали анонимку. Сейчас они здесь, но пусть их совесть мучает, если мучает. С ситуацией разобрались, предложили подавать заявление во второй раз, но уже я не захотел. Вот мы здесь несколько лет назад организовали небольшой Союз художников-маринистов. Нас мало, но мы как-то все дружно делаем. Главное, не количество, главное, чтобы были друзья, раз это Союз, то есть, не выяснять, кто талантливей, кто дурнее, а творить.

Против большинства

Как вспоминает Степан Малышев, ему часто приходилось конфликтовать с начальством, начиная еще со времен детдома.

- Мать была жива, но жила в общежитии. Поэтому я в детдоме находился, старостой у своих ребятишек – третий-четвертый класс. Ребята постарше, два человека, жили с директрисой как с женщиной. И их ничего не заставляли делать. А я за своих ребят заступался: как же так?! Они старше, они не работают, а мы дрова заготавливаем, картошку! Я возмутился, а директриса повод нашла и выгнала меня (смеется – прим. ред.): мол, у меня есть мать. И я жил в общежитии: семь месяцев, в женском общежитии – 14 женщин и я с матерью.
Тогда за мальчика вступилась старшая пионервожатая, предложившая вернуться в детдом. А потом, когда дети покидали заведение, пионервожатая заметила и подняла шум, что воспитанникам не дают белья, как это было заведено.

- Она смелая была женщина. Организовала подписи, в райком партии написала, но там замяли. А потом она написала письмо (и я тоже его подписал) председателю президиума Верховного Совета СССР. Это был 48 год. Директрису прихватили, был суд, десять лет ей и бухгалтеру. Я и в дальнейшем не шел на очень большие компромиссы с начальством, и если было нужно, выступал против большинства.

Не бедней других

Не сложились у Степана Ивановича отношения и с нынешними властями Феодосии. Он объяснил, что сейчас путь выживания у художника только один – продавать свои работы. А так как в галерее за это берут деньги, то один из вариантов – реализовывать картины на вернисаже, который сложился в Феодосии в конце 1980-х годов.

- Депутат сказал, что я бедный, и нужно мне помочь, - напомнил Степан Иванович недавнюю историю, когда депутаты попросили исполком позволить торговать ему без взносов на социально-экономическое развитие города. – Я не считаю себя бедней других, я просто считал, что у меня есть моральное право, и два квадратных метра за то, что я сделал для города, мне дадут. Не грех было бы. Я специально привлек к этому внимание.

После оценки прокурором ситуации с феодосийскими художниками, С. Малышев решил, что его дочь все же продолжит продавать его работы на вернисаже.

- Будут деньги внучке на учебу, - пояснил он. – То есть ситуацию вроде бы разрешили. Художники писали прокурору, тот пригласил их старшего, и тоже начал воспитывать. А у художников есть магнитофонная запись, как вымогали с них в исполкоме. И прокурор сказал: «Работайте, никто вас не тронет». Мне позвонили, сообщили об этом, и я решился. До этого мне в исполкоме предлагали скидку: вот со всех тысяча, а с вас – пятьсот. Но, во-первых, это принципиально, а во-вторых, нет у меня этих пятисот гривен. Нельзя быть штрейкбрехером. Если люди борются, что же я пойду, заплачу, буду стоять? Мне совесть не позволила мне это.

По словам графика, много путешествовавшего за рубежом, в других странах художники могут продавать свои работы на центральных площадях безо всяких проблем.

- В Югославии, Польше, - везде художники стоят на самых видных местах, на площадях продают, никаких недоразумений. А тут, обдирают-обдирают. За что? Они же свое творчество продают! Они же не перекупают что-то, не ширпотреб какой-то. Как может человек сделал, и хочет реализовать свой труд. Что он – коммерсант? Ведь то, что это город художников, этим нужно гордиться, привлекать внимание тех же туристов.